Ирина Данилова
Создатель компании «Лакшми Тревел», организатор авторских и паломнических туров и ретритов по Индии, Непалу, Камбодже
Собирает древние и современные методы работы с телом и умом для раскрытия полного потенциала человека. Использует в работе техники йоги, йога-терапии, танцевально-двигательной терапии, принципы аюрведы и джйотиш, а также собственные разработки — методы психофизической коррекции на основе фридайвинга, ребёфинга, звукотерапии.
Хотелось бы посвятить наш разговор путешествиям, тем, которые дают возможность выхода: из тяжёлых жизненных обстоятельств, или из ситуации, в которой человек застрял, или из привычного восприятия себя и жизни. Для начала спрошу о твоём собственном выходе: куда тебя вывели путешествия?
Наверное, стоит начать с начала. Я работала директором по маркетингу в группе компаний «Оптима» и не собиралась менять свою жизнь. Я занималась карьерой, а путешествия были для меня просто отпуском.
В 2008 году случился финансовый кризис и это совпало с поездкой в Египет. У моей компании и компании мужа были серьёзные сложности, фактически, мы оба лишились работы, поэтому можно было не торопиться возвращаться и мы остались в Египте на три месяца.
Сейчас я могу сказать, что это было самое лучшее, что с нами могло случиться: мы вдруг увидели, что жить можно иначе, что свои ресурсы можно распределять иначе, что время более ценный ресурс, чем деньги. Появилось ощущение: надо разворачивать свою жизнь в другую сторону. Наша прошлая концепция счастья, которая есть в мегаполисах и подразумевает жизнь, владение имуществом, создание семьи (в социальном смысле), развитие в рамках какой-то корпорации, была исчерпана.
Какую новую концепцию счастья ты нашла?
Я нашла её не так быстро. Новая концепция счастья — это, как бы пафосно не звучало, жить свою жизнь, опираясь на то божественное, что объединяет всех живых существ. Жить из состояния понимания себя, своих потребностей, своих желаний каждый день, без компромисса с тем, что хочет от тебя современное общество. Это свобода выбирать обстоятельства своей жизни. В этом состоянии появляется потребность творить свою жизнь, а не просто выполнять необходимый набор действий, заложенный не тобой.
Я могу сравнить внутреннее состояние пустоты, которое преследовало меня постоянно, когда я была успешным директором по маркетингу в Москве, и наполненную жизнь сейчас. Контакт с собой, который у меня есть сейчас, стоит очень-очень дорого. Этого контакта у меня не было, когда я была внешне успешной и процветающей в матрице женщиной.
А что в момент этого перехода помогло найти этот контакт с собой? Внешние обстоятельства сложились таким образом или что-то ещё?
Обстоятельства сложились таким образом, что я уехала, но меня преследовали страхи и я могла бы вернуться. Тут уже был вопрос выбора. Когда я почувствовала в долгом путешествии, что есть другие форматы жизни, другие ценности и цели, что мир гораздо больше, чем я о нём думала, пробудилось естественное желание найти выход. Обычный отпуск не даёт такой возможности.
Получается, что через путешествие мы можем обрести какой-то новый уровень контакта с собой, который нам поможет сделать «что»?
Однажды я услышала фразу: «Путешествие — это побег к себе», и была словно парализована. Я раньше думала, что когда ты путешествуешь, то уходишь от себя, забываешь свою старую жизнь на время, а потом возвращаешься в свою реальность.
Для меня это действительно оказалось новым пониманием того, что со мной происходило. Я не выходила погулять из своей жизни, а уезжала к себе. То есть, как будто вся моя предыдущая жизнь была временной. Это была не моя жизнь, это была какая-то концепция, в которой я была, как в клетке. Когда я стала уезжать, у меня было время и силы, чтобы проживать себя саму. Оказалось, во мне было очень много боли, желаний, непрожитых моментов из прошлого. Чтобы прожить всё это требуется огромный ресурс, в первую очередь, время. Раньше время было забито: с утра на работу, вечером с работы, шоппинг, телефонные разговоры. Я вообще не ощущала своей жизни в этом. Я выполняла какую-то функцию, как и все другие люди. Когда мы оказались на три месяца вне города, вне обычных занятий городского жителя, это было не похоже ни на что другое.
Я столкнулась со скукой, которая не приходила ко мне многие годы. Это было очень качественное состояние, когда вдруг появляется ресурс ничего не делать, не суетиться, смотреть на то, что есть, из чего я состою, какие у меня настоящие потребности. Когда я вернулась в Москву после первого Египта, у меня уже было решение изменить жизнь «в сторону себя». У меня было чёткое знание: я хочу чего-то другого. Это было пока не понятно, как. Мы не понимали, есть ли в этом какое-то будущее. Раньше это называлось дауншифтингом, но для нас это был апшифтинг — совершенно новое качество жизни.
Что это за новое качество? Можешь описать?
В этом новом качестве потребность в деньгах и вещах снижается. Мы учились у бедуинов, как обходиться самым необходимым, для того, чтобы жить в пустыне или путешествовать на верблюдах из одного оазиса в другой. У нас был самый необходимый набор вещей: чайник, немного муки, очень простые вещи, про которые люди из цивилизации даже не знают. Оказывается, можно жить без огромного количества вещей, и, при этом, быть счастливее и позволять себе взаимодействовать с миром из реальной необходимости.
Похоже, что путешествие дало тебе не только контакт с собой, но и более глобально — с природным миром, контакт с которым тоже часто потерян… Расскажи о своем опыте фридайвинга.
Да, именно так! В Египте мы стали заниматься фридайвингом и узнали, что такое свободное падение. Море стало для меня более жизнеспособной средой, чем суша. В море я оживала, взаимодействовала с явлениями, ранее недоступными, со стихией воды и с глубиной. Было ощущение, что бутафория в один момент сменилась чем-то настоящим. После погружения в этот опыт старые опоры рухнули. Мне стало в одну секунду абсолютно всё равно, что скажут люди.
С тех пор я больше не выходила на работу. На тот момент меня перевели в другое подразделение, но работала я короткий период удалённо. Конечно же, Египет был просто выходом. Когда мы немножечко освоились с новой реальностью, в которой МЫ управляем СВОИМИ процессами, а не процессами корпораций, мы пошли дальше, возникла естественная потребность расширения своих горизонтов. Так случились Индия, Камбоджа, Таиланд, Непал, Тибет…
В итоге, твоей специализацией стали паломнические туры. Почему именно паломничество и как вообще так случилось?
Вначале были семейные лагеря в Египте с фридайвингом и йогой. Самой лучшей частью этих лагерей были путешествия в пустыню: мы жили в заброшенных оазисах, устраивали себе быт, как реальные кочевники. В этом всём было много красоты и изначальности. Так получилось, что все места, по которым мы путешествовали с детьми в Египте, были паломническими, например, Синайская пустыня. Я водила людей на гору Моисея нетуристической тропой. Здесь мы столкнулись с чудесным изменением внутреннего восприятия. Мы приходили в эти места, не осознавая, что это было паломничество. Это было общение, взаимодействие с сутью и красотой этого особого места.
А как это направление развивалось дальше?
В какой то момент Египта стало недостаточно, нас это больше не наполняло. Мы почувствовали зов Гималаев, это всегда было мечтой моего мужа. Так с нами случился Непал, а потом Индийские Гималаи. Первое наше совместное путешествие в горы с ребёнком случилось у Аннапурны. Ребёнку, к слову сказать, было три с половиной года. Она сама несла свой рюкзак и 14 дней шла по горам пешком. Только потом мы испугались, что после этого ребёнок никогда не будет ходить в горы, но, на удивление, через месяц в Индии она снова попросилась к ледникам. Как и в Египте, мы не шли в паломничество, сначала мы просто путешествовали с рюкзаками и открывали новые места. Мы вообще ничего не знали про мистические традиции Индии, Гималаев, Непала, Тибета. Эти знания пришли во время путешествий и дали такие глубокие переживания, на осознание которых потребовалось время.
В Гималаях мы встретили нашего учителя Пилота Баба Джи, о котором на тот момент ничего не знали. К нам стало приходить достаточно глубокое знание об индуизме и тибетском буддизме, мы получали информацию, жили в монастырях, попадали в самые необыкновенные пещеры, где нас оставляли медитировать.
Со временем мы поняли, что сама идея горного похода нам больше не интересна, и стали ходить в Гималаи за другим. Мы стали ходить туда за инициацией, за чистотой и высотой, за простором и звёздами, и возвращались такими, какими задуманы Творцом, как будто не оставалось ничего лишнего. Мы приходили тонкие, как тростинка, с промытой головой, залитые светом изнутри. Все предыдущие отношения с миром уже были неактуальны, начиналась новая версия жизни. Гималаи дали мне именно это.
Потом мы получили ещё один доступ: попали в Камбоджу. Почти три года мы водили группы в Анкорват, индуистский храмовый комплекс, который принадлежит цивилизации, зародившейся в Индии. Возраст этих строений официально датируется 7 — 8 веком нашей эры. Мы сильно сомневались, что это так. Вообще сильно сомневались в официальной истории. Когда посещаешь очень похожие сооружения в разных странах, ты видишь признаки одной культуры везде, потом читаешь книги с официально признанной исторической версией…
И оно не складывается…
Оно не складывается до такой степени, что начинаешь рыть глубже. Нас это очень увлекло тогда, мы хотели разобраться с этим историческим хаосом, хотели найти корни.
Что-то получилось?
Об этом лучше говорить с моим мужем, это его тема. У него есть достаточно стройная теория про цивилизацию, которая путешествовала на летательных аппаратах и строила похожие храмы и сооружения, вероятно, по всему миру, просто не везде они сохранились. Например, в России, это под корень разрушено, остались только топонимы, названия рек. Это зона исследования, которая возникла естественно во время путешествий, мы стали видеть несостыковки. Мой муж с детства мечтал стать археологом и он стал действительно археологией заниматься.
Мы смеялись над тем, что археология — это не копаться в земле и искать косточки, а сопоставлять и сравнивать. Мы можем пользоваться библиотеками, использовать тексты, которые в свободном доступе в интернете лежат, смотреть на артефакты в музеях и храмовых комплексах, и сопоставлять эту информацию. Для этого достаточно иметь интерес и желание разобраться. В нашем случае уже нельзя было «отвидеть» уведенное.
Возвращаясь к теме путешествий. Что такое паломничество, в твоём понимании, и что оно даёт обычному городскому человеку, особенно, если он не связан с какой-то религиозной традицией?
Как ни странно, многие наши люди принимают идею реинкарнации. Я видела православных батюшек в Индии, ищущих здесь знание, которого им не хватает. В этом нет противоречия: у нас есть родина — Россия, у нас есть традиция — православие. Но кроме того, мы люди, которые живут на планете Земля, которая находится в Солнечной системе. Таким образом, есть разные срезы, разные уровни восприятия нашего существа. Мы земные и мы космические, это всё мы.
Если человек вдруг ощущает свою душу, это чаще всего не связано с религиозной традицией. Пробуждение заложено в нас изначально. Ощущение пробуждения может быть разным: страдание внутри, беспокойство, недовольство текущей ситуацией … Как медведь во сне ворочается, он чувствует приближение весны, так же и в человеке начинает что-то ворочаться и это не всегда приятно. Чаще всего, это ощущается в груди.
Как только у человека появляется желание проснуться, что-то происходит и пора ехать. Почему нужно уезжать?
С новым состоянием сложно справиться в привычных условиях, сначала возникает желание всё разрушить и это нормально. Взгляд на привычный порядок вещей уже не соответствует новому переживанию себя. Не всегда нужно разрушать построенное, правда? Необязательно сжигать свой дом или убивать всех своих родственников. Достаточно просто уехать и побыть одному. В каждой религиозной традиции есть такое понятие как ретрит, или уединение. Когда человеку нужно время на самоосознание. Раньше люди уходили в монастыри либо ходили тёмными тропами. В Испании есть Камина де Сантьяго — паломническая тропа, которая идёт через всю Европу. В Индии этих паломнических троп столько, что жизни не хватит всё пройти.
Что такое паломничество? Человек выходит из привычной обстановки, из матрицы, и отправляется найти Бога, Силу, которая делает живым этого человека и его Путь. Путешествие здесь — это символ, проявление потребности найти самого себя, узнать самого себя.
Почему эти особенные места такими стали? Какая-то изначальная сила была в этих местах или это люди почему-то сделали место таким? Почему, например, Кайлаш — это Кайлаш?
Кайлаш — это Кайлаш по многим причинам. Шесть или семь традиций считают это место священным для себя, официально вы найдёте информацию только о четырёх: индуисты, бонцы, джайны и буддисты. На Кайлаш также ходили христиане и мусульмане, для многих это удивительно слышать. С точки зрения индуистов, там находился господь Шива — чистое и неделимое сознание. С точки зрения буддистов, там сидел Будда. И каждая традиция приписывала этой горе некий сакральный смысл, связанный с пробуждением и высшим сознанием. Существует много троп туда, но сегодня открыты лишь несколько: из Непала, Индии и Китая. Гора Кайлаш была местом паломничества много тысяч лет назад, и будет им оставаться.
Как возникали священные места? Это места, в которых реализовался тот или иной мастер: получил некое качество абсолютного контакта с миром внешним и внутренним и способность инициировать людей в тот же самый процесс. Таких мест на земле очень много, они содержат это проявленное качество. Туда приходили люди, чтобы пробуждаться, чтобы достигать определённых высот духа. Так как большое количество людей приходило в эти места, то создавалось некое поле, в котором всё совершается гораздо быстрее.
Наверное, можно сказать, что эти места запоминают…
Эти места впитывают в себя определённые качества сознания и энергии. Человек обычно умом это не осознаёт, мы вдруг начинаем ощущать, что это нас зовёт, это нам встречается. С нами как будто Вселенная разговаривает какими-то символами и совершенно нелогичным путём нас приводит в какую-то точку. И, оказываясь в этой точке, люди переживают огромную благодарность за то, что кто-то, какая-то сила провела их этой дорогой. Потому что они находят сокровище, себя самого. И этот путь не бывает простым. Это очень напоминает восхождение по ступенькам. Кстати, часто священные места имеют ступеньки. Это горная местность. Это некий процесс восхождения, как символ того, что наша нижняя природа восходит выше. И в этом должно быть усилие. Это идёт в разрез с концепцией потребления..
…которая есть как раз в городах.
Которая является единственной религией города.
Паломничество в места силы — это усилие, направленное не на получение, а на отдачу и постижение себя. С точки зрения потребительской культуры, это бессмысленно. Конечно же, многие стремятся в священных местах получить какие-нибудь блага. Кто-то хочет решить проблемы в семье, со здоровьем, получить деньги или способности.
Люди могут получить всё это, если для них это важно. Но в какой-то момент приходит понимание, что есть что-то более ценное, что можно получить в этих местах: торжество духа, связь с самой жизнью, истинное переживание жизни…
Иллюстрации: архив Ирины Даниловой
